Новый год в Варии всегда проходит очень шумно. Луссурия занимается подготовкой праздничного стола, в содружестве с Леви, который скорее выступает в качестве моральной поддержки, чем единицы рабочей силы, хотя все-таки следует отдать ему должное, ели, которыми резиденция бывает, украшена каждый год – безупречны. Фран никогда не отмечает рождество с Варией, но до него в этот день никому нет никакого дела. Суматоха, по обыкновению начинается заранее, в данном случае примерно за две недели. В один единственный день в году Принц просыпается раньше мечника, что бы прийти в его комнату и сказать: «Скуало, пора…» Именно с этой фразой, вся прекрасная картина утреннего мира мечника бьется вдребезги и осыпается к его ногам. Скуало – ненавидит праздники, особенно рождество, так же как и Маммон, но у нее для этого свои причины. Год от года, у пепельноволосого одна и та же миссия – купить подарки и украсить елки, так уж вышло, что две задачи идут рука об руку, так что Принцу отвечающего за убранство резиденции волей неволей приходиться брать с собой. Вы когда-нибудь были даже в элитных торговых магазинах накануне Рождества? Если нет, то вам никогда не ощутить в полной мере того, что приходиться терпеть мечнику, каждый год. Давка крики такое чувство, что перед праздниками все сходят с ума, пытаясь урвать с прилавком все, даже если это совершенно бесполезный хлам. В элитных магазинах, конечно, все не так ужасно, как в магазинах среднего достатка, но все же брать с собой н-ное число подчиненных приходится в любом случае. Дня четыре у Скуало уходит на то, что бы закупить все идиотские подарки, которые Луссурия любовно, специально для него выписал витиеватым ни хрена не разборчивым для мечника подчерком на трех листах с двух сторон. К слову, в этом моменте следует отдать Принцу должное, он без труда разбирает эти каракули, которые Супербиа кажутся китайской грамотой. Остальные дни до Рождества, Скуало проводит в унылой подработке таксистом для Бельфегора, который всегда слишком, по мнению пепельноволосого, придирчив к выбору украшений интерьера. Возможно он бы и не стал делать этого, но у Принца есть отличный мотиватор для того что бы заставить мечника, поэтому каждый раз, как только у Скуало сдадут нервы и он начинает орать, что его все заебало и они едут домой, резко разворачивая машину посреди двух сплошных полос. Бельфегор просто мягко улыбается, со словами: «Это единственный день, когда он будет сидеть с самого начала до конца», - сплюнув в окно, Супербиа молча, разворачивает машину и едет туда, куда говорит юноша. Каждый выполняет свои функции и вот, в сам праздник, как всегда все было в лучшем виде: превосходное королевское убранство зала, изумительная ель, наполняющая комнату ароматом хвои, украшенная мишурой, гирляндами и крупными игрушечными шарами, переливающаяся неоном гирлянд, под ней горы разнокалиберных подарков в пестрых упаковках, шикарный стол и свечи. Луссурия всегда на Рождество предпочитает снимать все на камеру с самого утра, что бы потом было что вспомнить в следующем году, как он говорит. Босс сидел в своем кресле во главе стола, справа от него расположился Скуало, рядом с ним Бельфегор с Маммон, слева от Занзаса – Леви, ну а рядом с ним, напротив Принца Луссурия. По закону жанра сего мероприятия, оно пройдет шумно, пьяно и весело, и Леви первый сойдет с дистанции и будет любовно уволочен Луссурией в недра рая Хранителя Солнца, на второй этаж в его спальню. Спустя час, придет время обмена подарками, Бельфегор загадает свое желание Маммон, заранее оговоренное – нематериального характера вместо подарка на Рождество. Он пожелает, что бы эту ночь она спала в его спальне, так как это не приносит расходов, иллюзионисту проще согласится, и она кивает головой. Довольный юноша, взяв Вайпер на руки, как и подобает Принцу, приносит свои извинения Боссу, что покидает трапезу и в приподнятом настроении уходит к себе, краем глаза замечая, как жестом Занзас требует мечника пересесть на подлокотник своего кресла. Они наконец-то остаются вдвоем, когда догорают свечи и гостиная погружается во мрак, изредка рассеиваемый мерцающим неоном гирлянды. Сейчас всем нет никакого дела до этих двоих, все слишком заняты своими «подарками» на Рождество.
*** Фран вернутся с утра, застав в общей зале полнейший разгром, перевернутся стол, битая посуда, поваленная елка и осколки разбитых шаров в крови. К этому времени Луссурия проснется и пойдет за стаканом воды на кухню, который в изумлении выронит и разобьет вдребезги, увидев ту же картину и присевшего на корточки Франа, который будет держать в руках окровавленный осколок елочной игрушки. Принц спуститься вниз на звук разбившегося бокала, полюбопытствовать, не пропустит ли он что-нибудь интересное. Немое: «Что тут произошло?», - повиснет в воздухе, и вдруг Хранитель солнца заметит на полу горящий красный огонек. «О! Моя камера все еще работает, я вчера забыл ее здесь, как удачно!» - извлекая из ветвей поломанной елки видеокамеру и поднимая ее перед собой, радостно протянет Луссурия: «Сейчас-то мы и посмотрим, что тут все-таки произошло». Три ножа плавно пойдут в пластиковый корпус камеры, один из которых точно раздробил карту памяти на мелкие кусочки. «Ши-ши-ши… Я хотел попасть в лягушонка», - сладостно зевнув, протянет Принц, под изумленные взгляды Варийцев, после чего всем своим видом показывая, что еще хочет поспать, и промахнулся именно по этой причине, не спеша удалиться по лестнице, с мыслями о том, что Скуало ему теперь должен, улыбаясь еще шире. Бельфегор знает, что мечник сейчас не может двигаться, поэтому он тенью проскальзывает в его комнату, присев на край кровати, Скуало отворачивает голову и смотрит в стену. Принц молчит, легко извлекая ножом остатки елочных игрушек из спины и руки мечника, не обращая внимания на синяки, следы от укусов и запах хвои в вперемешку с дорогим виски, который пропитал длинные волосы. Обрабатывать раны со всем не обязательно, на Скуало все заживает, как на собаке. После этого Принц просто уйдет, тихо смеясь у него, еще будет много поводов напомнить Скуало об этом случае, но не сейчас, скажи он это сейчас, было бы не так весело, пепельноволосый, сейчас все равно не может ему ответить, а аристократию никогда не забавляла игра в одни ворота.
В нашем штабе есть пыльная и заброшенная комната. Чердак. Тот самый темный и пыльный угол, в который отправляется все, что банально жалко выбросить. Ни у кого из нас, по разным причинам, никогда не доходят руки разобрать его. У меня на это не хватает времени. Боссу это на хрен не нужно, он вообще редко перемещается куда-то, кроме собственного кабинета, спальни, ванной, гостиной и зала переговоров. Леви слишком грузный, протискиваясь сквозь узкие проходы в завалах вещей, он только все рушит и портит, превращая и без того захламленное место в настоящую свалку. Луссурия всегда жалуется на то, что может только смахнуть с вещей пыль, а выбросить что-то у него не поднимается рука, так как почти каждая вещь вызывает в нем бурю воспоминаний. Вайпер бы выбросила все, но ни у кого нет столько денег, что бы оплатить такую масштабную услугу, даже если скинуться всем штабом. Ты обычно отмахиваешься и говоришь, что уборка – не королевское дело. Хотя пару раз я видел, как ты поднимался на чердак, пропадал там на несколько часов, а потом возвращался, сунув руки в карманы. Уходил к себе в комнату и не появлялся до вечера. Мне всегда было интересно, что ты там такое находишь, что потом хочешь побыть один?
***
Снова бессонная ночь. Воздух в Италии раскален до предела, земля высохла и почти кричит, умоляя небеса о влаге, но дождя не предвидеться еще неделю. Мне не хочется выходить из душа, это единственное место сейчас, где я могу дышать. Ледяные струи воды приятно обволакивают горячее тело, остужая его и смывая всю приторность и духоту прошедшего дня. Выходя из ванной, не воспользовавшись полотенцем, оставляя мокрые следы на деревянном полу. Я иду к шкафу. Открывая его, осматриваю, и когда взгляд натыкается на форму, мне невольно становиться тошно – форма в такие дни, просто невыносима! Надеваю легкие черные брюки и набрасываю на плечи белую рубашку и выхожу в пустой темный коридор. Сейчас далеко за полночь и все спят, по неведомым причинам меня тянет наверх к этой…
Продолжение следует.
UPD: Стоит ли теперь дописывать, если ты знаешь конец?
Мое утро снова начнется с боли от свежих синяков и разодранного, казалось бы, в клочья тела. Чего-то с высоким горлом, ломаных движений и спутанных влажных волос.
Мы не умираем. Умирает время. Проклятое время. Оно умирает непрерывно. А мы живем. Мы неизменно живем. Когда ты просыпаешься, на дворе весна, когда засыпаешь — осень, а между ними тысячу раз мелькают зима и лето, и, если мы любим друг друга, мы вечны и бессмертны, как биение сердца, или дождь, или ветер, — и это очень много. Мы выгадываем дни, и теряем годы. Но кому какое дело, кого это тревожит? Мгновение радости — вот жизнь. Лишь оно ближе всего к вечности.
«BevShots» – это проект, в котором самые разнообразные алкогольные напитки и коктейли сфотографированы под микроскопом с помощью несложной технологии. Вначале напиток кристаллизуют, а затем, используя обыкновенный световой микроскоп с камерой, делают фотоснимки. Луч света, проходя сквозь кристаллы, создает волшебную игру цветов, которые мы и видим на изображениях.
У истоков проекта стоял ученый-исследователь Майкл Дэвидсон (Michael Davidson). Вначале он, как и положено ученому, исследовал с помощью микрофотографии структуру ДНК и витаминов, но однажды решил, что пришла пора направить свою деятельность в более креативное русло и – чего греха таить – подзаработать на этом денег. Так появилась идея фотографировать через микроскоп коктейли, а затем пиво, вино и другие напитки. Однако «BevShots» вряд ли приобрел бы большую известность, если бы не второй участник проекта – Лестер Хатт (Lester Hutt). Научная основа в лице Дэвидсона и деловая хватка Хата принесли проекту настоящий успех.
Создатели снимков утверждают, что их изображения ничуть не уступают произведениям современного искусства, и предлагают смело использовать их в дизайне интерьеров. На сайте bevshots.com вы можете выбрать свой любимый напиток, заказать размеры изображения и рамку и украсить яркой абстракцией собственный дом или же сделать необычный подарок другу. Цена картин начинается с отметки в $19.99, и авторы проекта подчеркивают, что «современное искусство еще никогда не было таким доступным»
Все-таки есть в твоих руках что-то особенное, что заставляет меня вздрагивать от твоих прикосновений.
Ночь. Тяжелые и ленивые шаги в сторону кровати, шорох небрежно сброшенной на пол одежды. Я не поворачиваюсь, просто продолжаю лежать на боку, лицом к окну и спиной к двери. Я прекрасно знаю, чьи это шаги. Кровать без единого скрипа плавно прогнулась от нового веса. Жарко. И этот жар все ближе и ближе. Хочется зажмуриться и вбивать себе в голову, что все это гребанный сон. Я ненавижу себя за это. За то, что в такие моменты я не могу шевельнуться. Меня разрывает. На двое.
Твоя рука скользить по моему боку, перебираясь на живот и грубым рывком, прижимает меня спиной к твоей груди. Я улыбаюсь. Ты носом зарываешься в мои волосы на затылке, тепло выдохнув – засыпаешь.
От тебя пахнет ненавистным мне виски, еще сигаретным дымом и … дождем.
Вот хз почему, но не перивариваю пейринг на дух, как Скуало/Ямамото, так и Ямамото/Скуало (такое вообще по мой версии невозможно). Наставничество - да, но ничего кроме.
2.
Тут я вообще словил ахтунг. На дух не переношу Франа, это игрушка Беля, пусть сам с его недоебитом разбирается.
3.
Когда мне попались эти две картинки у меня тупо отпала челюсть. Первое что пришло в голову "КАК?!". Только уже потом пришло - "фу, бля..", а "КАК?!", я так и не понял. оО
4.
Скуало-Мику - вызывает у меня прилив рассовой ненависти и мега желание надавать Белю по заду, потому что Мику ассоциируется у меня только с ним, и арт с этой *(:№?:; меня порядком ЗАЕБАЛ!
5.
Арты из серии "Скуало-мужик, но выглядит как баба или пассивчик" ФУ, БЛЯ!
6.
7.
Fem! Скуало или Fem! Ксанксас... НЕНАВИЖУ!
8.
Скуало/Бель или наоборот ... что еще более стремно.
"Посвящается единственному каноничному Бельфегору, которого я встречал в своей жизни."
Здесь холодно, я чувствую это всем телом, кожу на лице постепенно начинает стягивать от мороза. Я ненавижу холод.
Я стою в полутемной круглой зале окруженный несметным количеством высоких зеркал, что начинаются от самого пола и теряются в непроглядной тьме скрывающий потолок. Если бы я не был хорошо знаком с иллюзорными обманами, то наверняка бы решил что здесь не зеркала, а десяток коридоров ведущих в разные стороны и не имеющих конца. Только одно зеркало слегка отличается от других, коридор в нем кажется короче, чем в остальных. Я делаю пару шагов вперед, старый паркет под ногами, почерневший и прогнивший от времени покрытый толстым слоем пыли, скрипит и режет слух, на нем остаются четкие отпечатки подошв моих ботинок. Шаг.. шаг.. Я слышу, что вдалеке глухо тикают часы, они настолько стары, что звук их похож на тяжкий вздох больного человека, которому каждый глоток воздуха дается с большим трудом.
Переступив границу «зеркала» и комнаты, я оказываюсь в длинном узком коридоре, даже если я прижмусь спиной к одной стене, я не смогу замахнуться мечом. Лажа. Стоить прибавить шаг.
Тиканье часов приближается, если верить моему слуху, а он меня ни разу еще не подводил, то в конце коридора обязательно должен быть поворот направо, где в небольшой зале стоят эти триклятые часы с приступом астмы. В коридоре не было ничего интересного: все тот же скрипучий потертый паркет, пожелтевший потолок с отколотой местами лепниной, поблекшие обои кораллового цвета с белесо-золотистыми прожилками (по всей видимости, раньше это было бордо с тесненным золотистым узором), картины в тяжелых облупившихся от времени рамках, изображающие какие-то завоевательские походы на вражеские земли, вдоль левой стены висели литые бра с огарками свечей, заросшие густой паутиной.
Меньше минуты и долгожданный поворот был найден, контраст изменившейся обстановки ударил по глазам совместно с удушливым запахом затхлости застоявшегося воздуха. Здесь было еще темнее, чем в предыдущих помещениях, однако мои глаза уже успели привыкнуть к темноте и я довольно быстро стал четко различать обстановку вокруг. Комната действительно оказалось небольшой с одним единственным окном в конце во всю стену, полным отсутствием какой-либо мебели, кроме высоких обгорелых напольных часов, что лежали на боку прямо посреди комнаты. Невольно я задумался над законами физики, как маятник часом может ходить в таком положении? Стоя посреди комнаты, я стал осматриваться дальше, обои со стен были содраны, нет во все не так, как когда люди собираются делать ремонт. Местами они были выдраны кусками от потолка, свисая крупными «кудрями» до самого пола, где-то исполосованы в мелкую ленту, где-то распороты чуть выше уровня плинтуса, словно кто-то хотел оставить на стене глубокую кровоточащую рану. Треск дерева. Кажется, я на что-то наступил, наклоняя голову, смотрю себе под ноги, по инерции делаю шаг назад. Какая-то большая в искривленной (видимо не только моими стараниями) раме, я поднимаю его над собой, сдувая пыль, поворачиваюсь спиной к окну, что бы лучше рассмотреть изображение. Это портрет на нем изображено четыре человека мужчина и женщина, судя по коронам на головах – король и королева, и два мальчика-принца. У троих из них отсутствуют лица, их глаза вырезаны, а все лицо истыкано каким-то острым предметом до безобразной неузнаваемости. Мой взгляд останавливается на единственном «человеке с лицом», мальчик – принц, рюшечная белая рубашка, черное жабо, светлые слегка в желтизну волосы, челка, закрывающая глаза и широкая улыбка… Где-то я его уже видел.
Бель! - Неожиданно мое сознание проясняется, равно в тот момент, когда за спиной раздается шишикающий тихий смех, я резко разворачиваюсь, отшвырнув портрет в стену и направляя меч на источник звука, которым действительно оказываешься ты. - Они все мертвы, Скуало.. – Протяжно с важным видом сообщаешь ты. Лет семь-восемь на вид, точно такой же, каким я тебя помню, когда ты пришел в штаб в тот злополучный день: белоснежная рубашка рукава по локоть пропитанные кровью, так же как и на груди, расплывающееся алое пятно, похожее на распустившийся бутон спелой розы. Сейчас, ты лежал на часах, на боку ко мне лицом одну руку положив под голову, второю свесив вниз, сжимая пальцами две диадемы. На первый взгляд они были одинаковые, но присмотревшись, я все же нашел отличие, одна из них была попроще и, по всей видимости, предназначалась для второго сына или дочери в семье, а первая более изящная, должно быть являлась украшением головы того, кто когда-нибудь станет наследником короны. Приняв вертикальное положение, задумчиво болтая ножками в воздухе, ты покрутил обе диадемы в руках, после чего с широкой улыбкой одел одну из них себе на голову, а вторую, ту, что попроще выбросил через плечо. С глухим звуком украшение ударилось об пол, упав на ребро описало полукруг по комнате и обреченно остановилось на полу перед тобой, медленно вращаясь на одном месте. Не дожидаясь ее остановки, ты спрыгнул на пол с часов, громко смеясь, подошел к ней и нервно начал одной ногой втаптывать ее в пол, пока она не превратилась в плоский искореженный обруч, приговаривая: «Тебя нет! Тебя больше нет! Никого нет!». Останавливаясь, ты протягиваешь мне руку, оповещая. – Скуало, нам пора домой. – Капризно поджимая губы. Опуская меч, я беру тебя за руку, и мы уходим прочь из этого дома во внезапно появившуюся дверь, а может она там и была, я просто не заметил, хотя вряд ли. Пока мы идем, я не оборачиваюсь, я знаю, что за нами сейчас рушится пылающий алым пламенем дом.
*** Я просыпаюсь посреди ночи и долго не могу заснуть, сложив руки за головой, я безучастно смотрю в грязно-серое небо за окном и по сто раз прокручиваю в голове один и тот же вопрос, который я никогда не задавал тебе и вряд ли бы услышал четкий ответ, если бы спросил. «Почему…?»
Я не люблю боль. Впрочем, когда это тебя вообще волновало? Я никогда не говорю – стоп, потому что слишком гордый для этого.
И ты будешь рвать меня на части, пока не насытишься. Пять алых полос грубым рывком рассекают спину – прогнуться до хруста в позвонках, жаркий выдох на раскаленном теле совсем не ощущается. Ни звука, сжимая зубы до боли в скулах.
Иногда мне кажется, что стены в штабе из картона.
Мне нечем дышать, чувство, что из комнаты кто-то выкачал весь воздух. Перед глазами яркие пятна, а попытка шевельнуться снова заканчивается провалом.
Боль. Я хочу курить.
Ты поворачиваешься спиной ко мне и засыпаешь, так всегда. Порой мне кажется, что ты только делаешь вид, что заснул, ума не приложу на хрена тебе это вообще надо, но мои бредовые мысли тут никого не волнуют. Спустя время в комнате снова станет слишком холодно. Ненавистный мне запах виски проникнет в легкие - обжигая, продирая по самое нутро до желудка, вызывая легкий спазм и тошноту. Я поворачиваю голову, что бы взглядом проскользнуть по твоим шрамам.
Я всегда считал забавным, что я так люблю то, что ты презираешь в себе больше всего.
Кто-то выключит свет в моей голове, и я провалюсь в черные липкие объятия своих снов, в которых никогда не бывает тепло.
Три часа на сон, я должен уйти пока ты не проснулся.
Мы двигаемся почти на ощупь в кромешной темноте, от обстановки захватывает дух, все, от дверных ручек до молекул воздуха представляло собой ощущение чего-то темного, зловеще опасного и глубоко прочного. Все это заставляло быстрее биться сердце, разгоняя адреналин по крови. Снова двери, на этот раз массивные и выглядевшие неприлично старыми в этом коридоре с евроремонтом. Странно, что они так легко распахнулись, не издав ни малейшего звука. Зал, в котором мы оказались, был великолепный, хотя и мрачный, находясь в нем, невольно в голову приходили мысли о каких-то торжественных королевских пиршествах времен 17ого века. Мебели было по минимуму и вся она расставленная в каком-то хаотичном порядке, в конце залы располагался камин, языки пламени лениво облизывали догоравшие поленья, отбрасывая на пол желтые блики. Паркет был насыщенного красного цвета, отполированный до такой степени, что его казалось, может оцарапать даже перо, покрытый таким количеством слоев лака, что казалось, что мы идем по тонкому льду. Из крови. Ты продвигаешься по зале плавно, вальсируя, улыбаясь.. Эхо вторит твоему приглушенному смеху, который становиться все громче и громче. Останавливаясь, ты тянешь ко мне руку. - Скуало, потанцуй с Принцем. Я морщусь, едва сдерживаясь что бы не сплюнуть в сторону и не послать тебя на хер и не уйти обратно в машину, со словами: «Делай то за чем приперся и поехали домой!». Хотя о чем это я? Я даже не знаю на какой хрен мы сюда приперлись, просто ты пришел и попросил ключи, как всегда, я предпочел отвезти тебя сам, чем позволить тебе угробить мою тачку. Ты любишь танцевать вальс, наверное, это у тебя в твоей гребанной королевской крови недоносок. Почему не фокстрот? Не полонез? Мне же всегда больше нравилось европейское танго, в нем больше искренности и пламени. Ты все еще тянешь руку и молча, ждешь, фыркнув приходиться согласиться. Танцевать без музыки даже проще, не надо париться что попадешь не в такт, ты часто доканывал меня этим танцем, правда теперь ты выше ростом и мне удобнее танцевать. - На кой хрен мы сюда приперлись? – Не выдерживая, спрашиваю я, ты останавливаешься и убираешь руки за спину, все так же улыбаясь. - Скуало должен умереть. – Отвечаешь ты и делаешь шаг назад. Только я хочу потянуться к тебе и рвануть тебя за шкирку, что бы отвесить приличный подзатыльник, а потом пинками дотащить до машины, осыпая отборным матом и причитаниями о том, что я никогда больше тебя никуда не повезу, пусть этим занимается Леви или Луссурия, мне насрать… как пол уходит у меня из-под ног и я с головой погружаюсь в вязкую багряную жидкость. Ты сидишь на корточках и водишь по поверхности рукой, потом встаешь и начинаешь вальсировать один. Попытка подняться на поверхность, руки упираются в тот самый «тонкий лед». Удар за ударом, ни трещины.. Мне не хватает воздуха…
***
Я просыпаюсь от того что мне не хватает воздуха, жадно вдыхая его ртом резко сажусь на кровати. Это просто тупой сон. Еще один тупой сон. В комнате душно, изломанно поднимаясь, я дохожу до окна, распахивая его настежь, в нос ударяет запах озона и холода. На улице дождь… с каких пор мне снятся сны?
И вообще я ни капли не переживал что тебя нет, просто оформил бумаги о возможности твоей смерти, но решил пару недель подождать, а потом уже относить их боссу в отчете. Это сугубая формальность, что ты не поставил меня в известность о своем отпуске, да.. именно по этому я так на тебя злюсь!
И то, что ты был с кем-то – тут совсем не причем.
И то, что ты выглядишь довольным – тут совсем не причем.
И то, что ты…
Мне наплевать.
Я просто упустил тот момент, когда ты внезапно стал взрослым и перестал хвостом таскаться за мной по штабу, с этим протяжным: «Ску-а-ло, поиграй с Принцем!», когда я перестал таскать тебя на шеи и шипеть что бы ты не крутился, потому что мои волосы от этого путаются.
Ром, кола, виски.. Текила, текила, текила.
Когда я упустил «тот» момент? Момент моего выхода в тираж? Просто с выходом в свет, тебе стали доступны другие модели игр.. Зачем играть со старой игрушкой, когда есть новая, чем-то похожая, но с другими функциями и наворотами?
Текила. Текила. Пожалуй к боссу с докладом я сегодня не пойду.
Может, мне просто пора смириться с тем, что ты вырос? И моя помощь тебе не нужна. И, пожалуй, сегодня не стоит, оглянувшись на время, закидывать тебя на плечо и тащить в спальню, переодевать и запихивать в кровать, напутствуя – «Сучонок только включи комп и я вышибу тебе мозги. Спать! Как только за мной закроется дверь, что бы ты уже сны видел!», да и с утра не стоит приходить и распахивать тяжелые шторы, что бы разбудить тебя изобилием солнечного света, напоминая о том, что скоро завтрак и если ты не пошевелишь задом, то роллы сожрет Леви.
Теперь все по взрослому: «Привет», «Пока», «Пошел на хуй», «С новым годом!».